– Жизнь и судьба Азиза Домета побудили вас изменить литературные планы. Чем привлекла вас его биография? Почему вы выбрали главным героем романа араба?
– А вдруг это он выбрал меня? Ведь я в самом деле не собирался писать о нем роман. Но, если говорить серьезно, такой герой как араб-христианин сразу изменил привычный угол зрения, под которым мы воспринимаем новейшую историю Эрец-Исраэль. А главное, Азиз Домет – не собирательный образ, он не выдуман и не плод авторского воображения. Это – совершенно реальный человек, переполненный такими же реальными внутренними конфликтами. Романист и драматург, он готов продать душу, чтобы прославиться, а заодно - продать всех, кто ему в этом помешает. Это – история человеческого перерождения и вырождения. И, может быть, самое главное – жизнь и судьба Домета позволили мне исследовать явление «белой вороны», универсальной человеческой чужеродности во все времена и у всех народов, и особенно – в смутные времена.
– Могла ли жизнь Домета сложится по-иному, если бы евреи в свое время его не оттолкнули?
– Мой герой прожил свою жизнь так, а не иначе, и я не могу изменить его биографию. Сначала он был одержим идеей возвращения евреев в Землю Обетованную, потому что считал, что они принесут с собой европейскую культуру в его отсталую страну. За время короткой связи с сионистским движением он даже написал пьесу о еврейском национальном герое «Йосеф Трумпельдор», и более того – он хотел стать пропагандистом, полезным для еврейского дела. Но причина разрыва с евреями не в том, что они оттолкнули этого «полезного араба», а в слабохарактерности Домета и в том, что он и подобные ему люди идут по пути наименьшего сопротивления.
– Прочитав «Белую ворону», можно окончательно убедится в том, что все уже было. Есть ли выход из этого адского круга?
– Напомню, что «Белая ворона»- это роман. Исторический, детективный, психологический, философский, любовный, а не политический трактат, не учебник истории, не пособие по еврейско-арабскому конфликту. Поэтому в нем нет ни решений, ни рецептов. Но, как Вы совершенно справедливо заметили, этот роман впервые позволит читателям получить ответ на очень важный вопрос «Что здесь было?» А было здесь предостаточно, тем более, что время действия романа – двадцатые-сороковые годы прошлого века, когда в подмандатной Палестине обе стороны испробовали для решения конфликта все способы, которые сегодня только повторяются. Об этом говорит один из героев «Белой вороны»: «Арабы считают, что всех евреев можно убить, а евреи считают, что всех арабов можно купить».
Но при этом не надо забывать, что «Белая ворона» - это история разрушения и падения одного человека на фоне падения империй и разрушения Европы. Жизненные катаклизмы моего героя переплелись с катаклизмами мира, в котором все должны сделать свой выбор. И мой герой - не исключение.
«ГЛОБУС», 10.11.2003