Летом 1954 года Египет готовился к празднованию первой годовщины победы революции под руководством полковника Гамаля Абд Эль Насера, которая свергла недолгий режим военной хунты. В Израиле этот переворот не вызвал больших волнений, несмотря на давнюю враждебность Египта, потому что, по мнению израильского руководства, присутствие в Египте английской армии должно было поумерить воинственный пыл Насера и его офицеров. А пока английские военные базы оставались в стратегически важной зоне Суэцкого канала, англичане были для египтян козлами отпущения.
Но все расчеты Израиля спутала шифровка из лондонского посольства, в которой сообщалось, что, под давлением египетского правительства и волны кровавого террора Уинстон Черчилль решил покинуть канал, эвакуировать армию из Египта и начать переговоры с Насером о защите английских капиталовложений в стране.
Ощущение изоляции Израиля усилила попытка Соединенных Штатов
создать «Багдадский союз», укрепляя положение Египта и Ирака и пренебрегая при этом израильскими оборонными нуждами.
Израильское правительство собралось на экстренное совещание. В кресле премьер-министра сидел Моше Шарет, сменивший ушедшего в отставку Бен-Гуриона. Министром обороны был Пинхас Лавон, успевший перессориться и с Шаретом, и с начальником Генштаба Моше Даяном, и с молодым генеральным директором Министерства обороны Шимоном Пересом, и не скрывавший своего низкого мнения об умственных способностях коллег по кабинету.
Всем министрам было ясно, что, избавившись от английской армии, Египет становится крайне опасен и до войны рукой подать. Но обсуждение зашло в тупик. Шарет не мог предложить выхода из такого сложного международного кризиса. У Лавона предложения были, но он не стал делиться ими с министрами.
По окончании совещания Лавон вызвал начальника военной разведки Биньямина Джибли и спросил, есть ли у него свои люди в Египте. Джибли сказал, что есть группа местных евреев, прошедшая необходимую подготовку для диверсий и саботажа.
Идея Лавона состояла в том, чтобы устроить в Египте провокацию, столкнув лбами англичан и египтян: провести ряд диверсий в английских консульствах и культурных центрах, выдать их за дело рук египетского правительства или террористов из организации «Мусульманские братья», убивающих англичан, и накалить страсти в Великобритании, чтобы общественное мнение заставило Черчилля отказаться от эвакуации армии, и Суэцкий канал не попал под египетский контроль. А заодно перессорить Египет с Соединенными Штатами, совершив диверсии и в американских консульствах и культурно-информационных центрах.
В течение недели Джибли бывал в кабинете Лавона ежедневно. Министра интересовала группа египетских евреев: кто они, на что способны, можно ли на них положиться?
Джибли рассказал, что летом 1951 года один из лучших агентов израильской военной разведки Авраам Дар прибыл в Каир под видом английского коммивояжера Джона Дарлинга и вступил в контакт с руководителями небольшой подпольной сионистской организации «Вместе», занимавшейся нелегальной переправкой египетских евреев в Израиль. В задачу Дара входило создание глубоко законспирированной агентурной сети для проведения специальных операций на стратегических обьектах в тылу противника. В течение месяца он набрал молодых евреев из хороших семей, активных членов молодежного сионистского движения. Дарлинг разделил их на две ячейки, одна – в Каире, другая – в Александрии. Каирской ячейкой руководил доктор Моше Марзук, врач местной еврейской больницы, а александрийской – учитель математики Шмуэль Азар. Связной между ячейками выбрали Викторин Ниньо, чемпионку каирского спортклуба «Лидо» по легкой атлетике, плаванью и гимнастике. Она получила кличку «Марсель».
В 1952 году несколько членов каирского подполья отправились во Францию якобы на каникулы, там сели на израильский корабль, прибыли в Хайфу и прошли ускоренный спецкурс в армейской развед.школе, обучаясь использованию взрывчатки и симпатических чернил, радиоделу и шифровальному искусству, фотографированию и слежке. Их также учили делать взрывчатку из химических реактивов, доступных в любой аптеке.
Одного курса молодым израильским агентам явно не хватило: вернувшись в Египет, они пренебрегали правилами конспирации и нередко забывали дома компрометирующие документы и фотографии. Но это никого не волновало, потому что группу предполагалось законсервировать на случай будущей войны между Египтом и Израилем, так что для усовершенствования еще было много времени. Дарлинг вернулся в Израиль.
Но весной 1954 года оказалось, что времени нет.
Лавон и Джибли согласовали последние детали операции с кодовым названием «Сюзанна», о которой не знали ни премьер-министр Израиля, ни внешняя разведка МОСАД.
Вместо Дарлинга в Каир прибыл белокурый, голубоглазый Пауль Франк, который под видом немецкого коммерсанта должен был привести в действие израильскую агентуру в Каире и в Александрии. Своим агентам новый резидент был известен под кличкой «Роберт». На самом деле «Робертом-Франком» был уроженец Австрии Аври Эльад (Зайденберг). В ПАЛЬМАХе он начинал водителем у Ицхака Рабина, потом дослужился до офицерского чина, но был разжалован в рядовые за кражу холодильника и выгнан из армии. Однако его природное хитроумие, ловкость рук, безмерное обаяние, родной немецкий язык и европейская внешность соблазнили руководство военной разведки привлечь Эльада к вербовке агентов.
А незадолго до Эльада в Каире появился другой израильский разведчик, майор Макс Беннет, который также под видом немецкого коммерсанта выполнял собственное задание, не будучи связанным с агентурной сетью.
2 июля самодельная зажигательная бомба, спрятанная в коробке из-под мыльного порошка, взорвалось на Центральном почтамте в Александрии. Результат был ничтожным: немного огня и дыма.
14 июля такие же взрывы прогремели в американских информационных центрах в Каире и в Александрии. И снова причиненный ущерб был ничтожным.
Это была репетиция. 15 июля «Роберт» получил приказ атаковать египетские и английские объекты.
На 23 июля, первую годовщину египетской революции, были намечены одновременные взрывы сразу в пяти местах: в Александрии – в двух кинотеатрах, в Каире – в двух кинотеатрах и в камере хранения на Центральной железнодорожной станции.
Четыре заряда не сработали.
Пятый находился у девятнадцатилетнего Филиппа Натанзона, стоявшего в очереди в кассу каирского кинотеатра «Рио». К ужасу окружающих раздался взрыв, и молодой человек в белом костюме с воплем рухнул на землю, охваченный пламенем. Часом позже полицейские нашли у него в кармане полуобгоревший футляр от очков с остатками вмонтированного взрывного устройства.
После ареста Натанзона вся израильская агентурная сеть в Египте рухнула как карточный домик. При обыске у него нашли взрывчатку и фотографии друзей по ячейке. У одного из них, студента Виктора Леви, полицейские нашли миниатюрный радиопередатчик. Второй радиопередатчик обнаружили в багажнике автомашины доктора Марзука. У других членов сети нашли карты с отмеченными целями, и даже ротапринт.
«Марсель» арестовали на взморье, и, проверив ее предыдущие контакты, египетская служба безопасности вышла на двух человек, не имевших ничего общего с группой «Роберта»: первым из них был майор Беннет, две недели дожидавшийся приказа покинуть Египет, вторым – молодой египетский еврей по имени Эли Коэн, убедивший следователей в своей полнейшей невиновности и освобожденный. Одиннадцать лет спустя Эли Коэна, самого прославленного израильского разведчика, повесили за шпионаж на центральной площади Дамаска, и до сих пор сирийские власти отказываются выдать семье его останки.
Единственным, кто уцелел от арестов, был резидент «Роберт», который не ушел в подполье и не попытался перейти границу. Более того, он изо дня в день стоял на пути следования тюремной машины, которая везла арестованных на допрос, и делал им успокоительные знаки, что, мол, все будет в порядке. «Роберт» прожил в Каире еще две недели, пока не закончил все дела и не продал свою роскошную машину с дипломатическим номером, после чего отбыл в Европу.
К 26 июля в руках египтян было двенадцать евреев, которых египетская пресса окрестила «сионистской бандой».
Премьер-министр Моше Шарет не поверил своим ушам, и назвал египетские обвинения «презренной клеветой, призванной опорочить евреев в Египте». Тогда ему дали понять, что «клевета» была правдой чистой воды. Шарет потребовал отчета о происшедшем.
О провале операции «Сюзанна» Лавон и Джибли узнали из газет, и обвиняли в этом друг друга. Лавон потребовал от премьер-министра Шарета назначить следственную комиссию. Шарет согласился, но выводы комиссии были неутешительными: ей не удалось доказать ни то, что Лавон отдал приказ, ни то, что Джибли такой приказ не получил.
Тем не менее, 24 августа Бен-Гурион записал в дневнике после беседы с Моше Даяном: «Он рассказал мне,что в его отсутствие П.Л. (Пинхас Лавон – В.Л.) отдал странный приказ о проведении в Египте операции, которая провалилась (и должны были знать, что провалится) – операции криминального характера!»
11 декабря 1954 года в Каире военный трибунал начал рассматривать дело по обвинению двенадцати подсудимых в диверсионно-шпионской деятельности в пользу Израиля. Накануне ночью один из них, Йосеф Кармона, повесился в камере. 21 декабря Макс Беннет вскрыл себе вены ржавым дверным гвоздем. «Марсель» прошла тяжелейшие пытки и дважды пыталась выброситься из окна во время допросов.
27 января 1955 года был объявлен приговор. Двух подсудимых освободили за недостатком улик. Шестеро получили различные сроки лишения свободы от семи лет до пожизненной каторги. Руководителей ячеек Моше Марзука и Шмуэля Азара приговорили к смертной казни через повешение, и 31 января приговор был приведен в исполнение во дворе Центральной каирской тюрьмы.
Через два дня министр обороны Пинхас Лавон подал в отставку и его место занял Бен-Гурион. Начальника военной разведки, полковника Биньямина Джибли сняли с должности, но через некоторое время он получил назначение военным атташе в израильское посольство в Лондоне.
А Аври Эльада в Израиле встретили как героя, сумевшего выйти сухим из воды после провала остальных, и вскоре военная разведка отправила его под тем же именем Пауля Франка с новым назначением в Германию и в Австрию.
В 1957 году по чистейшей случайности, в ходе побочной операции МОСАДа, выяснилось, что в Германии Эльад поддерживал отношения с египетским военным атташе, в прошлом – начальником военной разведки, которому передавал секретные материалы, и Эльада заподозрили в том, что, будучи двойным агентом, он и выдал египтянам всех членов своей агентурной сети, а в обмен ему было позволено беспрепятственно покинуть Египет.
Эльаду приказали вернуться в Израиль, где его подвергли долгим допросам. Он ни в чем не признался, сумел уничтожить компрометирующие документы и свалил всю вину на повешенного Шмуэля Азара, заявив, что тот и был египетским агентом. В 1959 году Эльада судил военный трибунал, не сумевший доказать факт измены и приговоривший его к пятнадцати годам за несанкционированный сбор и хранение засекреченных документов с целью причинения вреда обороноспособности страны. Эльад обжаловал приговор и Верховный суд сократил ему срок до десяти лет.
Выйдя на свободу, Эльад уехал в Америку, где умер в 1993 году.
А шесть египетских евреев – Марсель Ниньо, Роберт Даса, Виктор Леви, Филипп Натанзон, Меир Заафран и Меир Мьюхас – остались в тюрьме гораздо дольше. С началом Синайской кампании 1956 года у них появилась реальная надежда выйти на свободу: Израиль взял в плен пять тысяч египетских солдат и офицеров, в том числе самого председателя военного трибунала, генерала Мухаммеда Фуада эль-Дигауи. По воспоминаниям «Марсель» Ниньо, к ней пришел начальник тюрьмы и сказал: «Дигауи у вас, ты выходишь».
Но обмена не произошло, так как начальник Генштаба Моше Даян не собирался держать целую зиму пять тысяч пленных египтян и поторопился от них избавиться. Да и политическое руководство Израиля не горело желанием признать свою причастность к шпионаже и к диверсиям.
Из-за цензурных ограничений вся эта история получила в израильской прессе название «эсек биш» (грязное дело), а его главные участники – кодовые имена: Джибли – «старший офицер», а Аври Эльад – «Третий человек» (по одноименному фильму Орсона Уэллса о шпионаже в послевоенной Вене).
И все же, кто отдал приказ начать диверсии в Каире и в Александрии? Кто отдал приказ израильским агентам убивать англичан и американцев?
В 1960 году этим вопросом снова занималась специальная комиссия, назначенная по настоянию Лавона для проверки его версии, после чего возникло новое понятие «дело Лавона» или просто «Дело».
К однозначным выводам комиссия не пришла: Лавон снова валил вину на Джибли, Джибли – на Лавона. В результате комиссия сняла ответственность с Лавона, но несогласный с этим Бен-Гурион подал в отставку с поста премьер-министра. По словам его биографа, написавшего две книги о «Деле Лавона»,
Бен-Гурион воспринял «Дело» как личную трагедию, отказываясь верить, что офицеры военной разведки могут лгать.
Много лет спустя после «Дела» секретарша Джибли призналась, что по его просьбе подделала вторую страницу копии письма, которое он отправил Моше Даяну 19 июля 1954 года. Даян уничтожил оригинал, и в качестве доказательства осталась только копия, где говорилось, что операция в Египте проводится «в соответствии с полученными указаниями». После подделки там значилось: «в соответствии с указанием Лавона».
Понадобилась еще одна война – Шестидневная и еще несколько тысяч пленных египтян, чтобы на этот раз глава МОСАДа Меир Амит под угрозой своей отставки едва уговорил Даяна обменять членов израильской агентурной сети, которых к тому времени осталось четверо, и в общей сложности они отсидели за решеткой четырнадцать лет. Только в 1968 году они добрались до Израиля через Италию, но их освобождение и приезд замалчивались в Израиле по требованию Египта, пока в 1971 году сама Голда не проговорилась: «Я не хожу на свадьбы, но на свадьбу Марсель Ниньо я пойду».
Отсидевшим в тюрьме членам израильской агентурной сети
присвоили звание майора Армии обороны Израиля с ретроактивной выплатой армейского жалованья за все годы заключения. Как же они были потрясены, когда на встрече с Даяном услышали от него: «Если бы это зависело от меня,
я бы вас там оставил».
Джибли молчал ровно полвека, пока не согласился дать интервью израильскому телевидению. По его словам, «беседа с Лавоном была с глазу на глаз, и Лавон дал устный приказ привести в действие нашу сеть в Каире. А после всей этой истории мы были у него с Даяном, и Лавон сказал: «Вы признаете, что действовали по своему усмотрению, а я возьму на себя министерскую ответственность». Мы вышли из кабинета».
О «своих людях в Каире» Джибли сказал, что это были «еврейские ребята с каким-то элементом идеологии и с каким-то желанием что-нибудь сделать для Государства Израиль».
Весной 2004 года по 1-му израильскому телеканалу прошел документальный фильм «Грязное дело», поставленный по инициативе Объединения ветеранов израильской разведки и положенный военной цензурой под сукно на восемь лет.
Один из зрителей, бывший следователь Аври Эльада, сказал:
«Этот фильм занимается маловажными вещами. По сей день так и не расследовали вопрос, как вообще отдали такой идиотский приказ. Кто мог даже подумать о том, чтобы позволить какому-то еврею положить в библиотеке футляр от очков в надежде, что из-за этого взрыва англичане не оставят свои базы у Суэцкого канала. Ведь это же полнейшая дурь! »
А профессиональный телекритик написал после фильма, что главное во всей этой истории, «возможно, состоит в том, что грязные дела, содеянные во имя чистых и высших ценностей, в конце концов оказываются все равно грязными, а сделанные по дороге ошибки превращаются в норму. Что осталось от высших ценностей всей этой истории? Что для нас сделали ее настоящие герои, кроме глупости, поставившей Израиль на одну доску с остатками колониальных режимов? Но архивная хроника вводит в заблуждение: почему-то кажется, что в те времена все было хорошим и моральным. Даже радио-диктор тогда читал текст так четко и правильно, что все сказанное кажется воплощением ценностей. И, если прислушаться к нему, возникает странное ощущение: может, из-за чрезмерной уверенности Израиля в своем высокоморальном облике «Грязное дело» стало таким грязным и раздувалось до тех пор, пока не свалило правительство».